— Анита, он ждет, что ты действительно сделаешь это.

— Я уже это сделала.

— Что? — Он был шокирован. Не уверена, но, кажется, я никогда не видела Эдуарда настолько ошарашенным.

— Я сказала «да», и он меня поцеловал.

Эдуард молча смотрел на меня пару секунд.

— Я даже не знаю, что сказать тебе по этому поводу, Анита. Могу я спросить, как это было?

— Нежно.

— Что?

— Это было нежно. Поцелуй, прикосновение к моему лицу — все это было очень нежным.

— Он не нежный. Не позволяй ему запудрить тебе мозги, как он это делал со своими жертвами. Ты ведь знаешь, кто он такой.

Я кивнула чуть быстрее, чем следовало.

— В том-то и дело, Эдуард. Я знаю. Так как мне, блядь, понять, притворяется он, чтобы потом прикончить меня, или же он настолько искренен, насколько в принципе может быть?

— Он не способен построить нормальные отношения, Анита.

Я кивнула.

— Думаю, ты прав.

Эта фраза его успокоила. Я редко видела, чтобы Эдуард терял самообладание. В другой раз я бы радовалась тому, что настолько шокировала его, но не сейчас. Мы все-таки об Олафе говорим.

— Хорошо. Тогда план остается в силе.

— Ладно, но я очень плохо притворяюсь в вещах, которые не чувствую. Я не смогу тянуть эту волынку слишком долго, Эдуард. Мы подходим к той черте, где нам предстоит решить, пан или пропал, и я, если честно, понятия не имею, что выбрать.

Он набрал воздуха в легкие и медленно выдохнул, будто размышлял о том, какие у нас могут быть варианты, потому что на кону была не только моя жизнь. Да, те, кто привязан ко мне метафизически, могли умереть вместе со мной, но дело было не только в этом. Эдуард прав — Олаф наверняка попытается убить его первым. Он считал нас любовниками, и если он хотел похитить, изнасиловать и убить подружку Эдуарда, то ему следовало в первую очередь избавиться от самого Эдуарда. Это было логично, а под всей своей патологией Олаф был холодным, безэмоциональным и очень логичным — совсем как мы с Эдуардом. Мы все довольно практично подходили к вопросам выживания. Конечно, для Эдуарда было не слишком логично притворяться моим любовником, чтобы Олаф отвалил, как и для меня — подыгрывать ему в этом, или обещать Олафу, что та или иная перемена в нем сделает его «встречабельным» для меня. И уж конечно не был логичным или практичным тот факт, что Олаф по собственной воле шел на компромиссы и развивался, как личность, чтобы в итоге добраться до той точки, где я согласилась на поцелуй.

— Я был уверен, что он давно перейдет черту, Анита. Мне и в голову не приходило, что он будет так стараться.

— Как и мне, но он правда старается. Что нам теперь делать?

Эдуард покачал головой.

— Я не знаю.

Голос Ньюмана прозвучал достаточно громко, чтобы мы его услышали.

— Да, Дюк, прибыл маршал Тед Форрестер. Блейк вводит его в курс дела.

Ньюман дал нам понять, что шериф может в любой момент появиться в зоне видимости и спалить нас. Мы ничего такого не делали, но Ньюман-то об этом не знал. Благослови господь его добрую душу, он отлично подыгрывал.

— Что мне делать, когда мы окажемся внутри? — Быстро шепнула я Эдуарду.

— Ты поцеловала его при всех?

— Ну разумеется нет. Никаких сюси-пуси перед копами — я его об этом предупредила.

— Тогда веди себя так, словно ничего не было, и оставайся в зоне видимости окружающих, пока мы что-нибудь не придумаем.

Мне было что сказать по поводу хреновости этого плана, но я уже слышала, как шаги шерифа шуршат по гравию на парковке. Он вот-вот будет здесь. После поговорим обо всяком личном дерьме. Пора надеть маски приличных копов и ловить плохих парней.

39

Мы отошли подальше от внедорожника и направились к Ледуку.

— Мы с Ньюманом участвовали в этом деле с самого начала, маршал Форрестер. Можем рассказать вам о деталях, которых не знает Блейк. — Тирада Ледука была воинственной и радушной, как будто он был готов сотрудничать и выяснять отношения одновременно. Что именно мы будем делать решать было нам — вернее, Эдуарду.

Он тут же переключился в режим Теда, растянув губы в широкой ухмылке и сердечно пожав руку шерифу. Его акцент звучал так, словно он родом из Техаса, ну или так, как для большинства людей звучал бы ковбой из Техаса. С моей точки зрения он перебарщивал.

— Чертовски великодушно с вашей стороны, шериф. Дайте я только шляпу заберу.

Эдуард выудил свой кремовый стетсон, который прекрасно дополнял его прикид. Я могла бы назвать шляпу белой, но это был тот самый цвет, который приобретает по-настоящему любимая белая вещь, которую долго носили. Ее поля были выгнуты руками Эдуарда — именно так, как ему было удобно. Он носил эту шляпу годами, и она отлично сидела. Впервые я увидела ее на нем, когда он играл Теда Форрестера, и тогда я решила, что это перебор. Но он носил ее даже тогда, когда вся прочая одежда на нем была черной. Эдуарду даже не нравились шляпы, а если бы он и надел какую, она была бы черной. Белая шляпа была совсем не про Эдуарда, но очень так про Теда — как очки были частью образа Кларка Кента, но совершенно не вязались с внешностью Супермена.

Тед похлопал шерифа по плечу, после чего они направились в сторону офиса, переговариваясь по дороге. Ледук охотно рассказывал ему о городке, но об убийстве они не говорили. Тед решил начать мягко, а до преступления мы и так доберемся.

Ньюман поравнялся со мной.

— Я и не знал, что Форрестер бывает таким.

— Тед полон сюрпризов. — Ответила я.

Ньюман просто кивнул. Как только Тед и шериф вошли в офис, Олаф вышел на улицу. Они немного замешкались в проходе, и Эдуард пожал ему руку, после чего Олаф протиснулся на маленькую веранду. Он встал между нами и офисом. Он также оказался между мной и Эдуардом, и мне это не понравилось.

Я остановилась. Ньюман тоже остановился, переводя взгляд с меня на большого парня и обратно. Он опустил голову и понизил голос:

— Хочешь, чтобы я остался здесь, с тобой, или мне пойти в офис?

Я похлопала его по руке.

— Спасибо за предложение, но я не хочу, чтобы ты делил со мной этот кусок пирога.

— Пирога? — Он, кажется, задумался на секунду, а потом добавил. — А, этого пирога.

Он проводил меня до крыльца, а когда я встала на ступеньки, приподнял шляпу, приветствуя Олафа, и прошел в офис. Эдуард пока не вернулся, чтобы проверить, как мы тут, и я не могла понять, что чувствую по этому поводу — то ли я рада, то ли мы дошли до той точки, где я боюсь оставаться рядом с Олафом даже на публике. Если последнее, то мы прошли точку невозврата. Лично я считала, что до этого пока далеко.

Я замешкалась на ступеньках, из-за чего наша и без того немалая разница в росте стала попросту смешной. Я поняла, что не хочу подниматься выше, потому что уже один раз согласилась на поцелуй с ним. Мне не хотелось, чтобы Олаф попросил меня об этом снова, потому что соглашаться еще раз я не хотела, а отказ казался мне не самым разумным вариантом. Это походило на какую-то стремную игру с сексуальными домогательствами, вот только в случае проигрыша один из нас потеряет не только работу.

Я, наконец, поднялась на крыльцо, оперевшись на перила и стараясь выглядеть небрежно. Это также позволило мне переместить правую руку поближе к пушке. Может, это и перебор, но если нет — я выиграю пару секунд. Я все еще не могла понять, почему меня так выбил из колеи один-единственный нежный поцелуй, но я уже усвоила, что не обязана всегда понимать, что чувствую. Я должна просто принимать свои чувства. Пульс у меня был размеренный и медленный, но я была как на иголках — то есть, волновалась рядом с Олафом куда сильнее, чем до этого поцелуя.

Он надел солнечные очки, так что выражения его лица я разобрать не могла. Оно казалось абсолютно пустым.

— Адлер.

— Мориарти. — Ответила я, используя эту идиотскую кличку, и даже эта маленькая уступка меня выбесила.

— Я начинаю задумываться о том, что вы с Тедом солгали мне, сказав, что вы любовники. Вас влечет друг к другу — это правда, но на свадьбе во Флориде я осознал, как важна для него Донна. Я не уверен, что он бы предал ее даже ради тебя.